Белла Ахмадулина: "Нас с Булатом освистали!"
Это сегодня имена Булата Окуджавы и Беллы Ахмадулиной для российского человека любимы и почти священны. Но лет 60 назад их чуть было не выгнали с их собственного концерта.
«Я слушал его, и слезы катились и катились по щекам... Я сразу понял, что он послан нам откуда-то свыше» — писал о Булате Окуджаве поэт и драматург Александр Володин. Сегодня это кажется невероятным, но в самом начале своего пути к сердцам слушателей Булат Шалвович потерпел несколько обидных неудач, которые он запомнил на всю жизнь.
Это было в 1960 году. Тогда Окуджаву, фронтовика и поэта мало, кто знал.
И вот как-то раз друзья организовали его выступление в Доме кино в Москве. Публике - а там собираются люди непростые - Окуджаву представили так: «Поэт, но пришел с гитарой, послушаем же, товарищи!». Булат Шалвович вышел на сцену и смущенно сказал, что он не певец, во всяком случае не профессиональный... И запел песню о голубом шарике. А потом — «Вы слышите, грохочут сапоги». Где-то на половине в зале раздался свист. А как на грех, перед выступлением Окуджавы в Доме кино показывали кино Элема Климова «Осторожно, пошлость». И кто-то нашёл остроумным выкрикнуть вслед за свистевшим: «Осторожно, пошлость!»
Окуджава закинул гитару на плечо, молча развернулся и ушел со сцены.
Кто-то из его друзей — кажется, это был писатель Юрий Нагибин — перехватил Окуджаву за кулисами и увез к себе домой отпаивать коньяком.
А через некоторое время Окуджаву позвали выступить на Харьковский тракторный завод. И вот там был безусловный успех. Первая же песня вызвала восторг и овации рабочих.
Простые люди были настроены благожелательно и восприняли творчество Окуджавы с открытой душой. А московская артистическая среда, видимо, была настроена высокомерно, по-снобски, и посчитала Окуджаву чужаком.
Позже Окуджаву освистали на стадионе в Лужниках. Причём заодно с поэтессой Беллой Ахмадулиной, которая до этого уже не раз попадала в анекдотическую ситуацию, когда на афише где-нибудь в провинции про неё писали: «поет Белла Ахмадулина». Кто-нибудь по неграмотности обязательно путал «поэт» и «поет». Билеты продавались влёт. Ахмадулина к таким фокусам уже привыкла, спокойно выходила на сцену, начинала читать стихи и, когда из зала раздавалось: «Белла, а когда ты петь-то будешь?» — спокойно отвечала: «А я вот так и пою».
Но Булат Окуджава после случая в Доме кино воспринимал такие эксцессы болезненно. А тут Лужники — огромный стадион, куда билеты покупают любители спорта, не зная на кого идут. А им начинают стихи читать. Ну, понятное дело, свист и улюлюканье разочарованных болельщиков. И вот после такого случая в Лужниках Булат Шалвович категорически, раз и навсегда, отказался выступать на стадионах: «Не выйду на стадион ни за что и никогда!» — неизменно отвечал он.
Окуджава сделал исключение из этого правила только один раз — именно ради Беллы Ахмадулиной, с которой они дружили. Поэтесса выступала в Риге, ее там очень тепло принимали и, когда она уезжала, попросили в следующий раз, через месяц, выступить на стадионе вместе с Окуджавой. То есть попросили Беллу уговорить его, поскольку сам он отказывается наотрез… Белла Ахмадулина тогда очень рисковала, сказав легкомысленно: «Вы пишите на афише, что мы будем с Булатом, не бойтесь, он приедет». А потом еле уговорила его выступить, очень боялась, что откажется. Но Окуджава «уговорился».
Спустя несколько лет после того фиаско в Доме кино на концерты Окуджавы уже было не пробиться — люди чуть ли не висели на люстрах. И вот тогда он снова выступил в Доме кино. И взял реванш. Выйдя на сцену он сразу вспомнил первый концерт: «Я не забыл, как тогда меня освистали. И сейчас я даже вижу здесь кое-кого из тех, кто мне кричал: «Пошлость». Кто-то нервно усмехнулся, но овации были оглушительными.
Горящая вуаль
В конце марта 1996 года Булата Окуджаву с инфарктом увезли в реанимацию больницы Склифосовского. На следующее утро на пороге больницы уже стояла Белла Ахмадулина с розой. Врачи ее узнали и разрешили пройти в реанимационную палату к Окуджаве. Друзья поговорили, долго, тепло, обстоятельно — в реанимации некуда торопиться.
После, уже ближе к вечеру Ахмадулина с мужем Мессерером, выйдя из Склифосовского, зашли в ресторанчик. Белла была особенно мрачной в тот день, вспоминал Борис Мессерер. Пока он заказывал еду, она сидела молча, в своей красивой шляпе с цветами и вуалью, прикрывавшей лицо.
«Она достала сигаретку и щелкнула зажигалкой. В ту же секунду вуаль вспыхнула, огонь перекинулся на шляпу и взметнулся вверх, — вспоминал муж поэтессы. — Я вскочил, сорвал шляпу и, бросив ее на пол, растоптал остатки пожара. Белла сидела не шелохнувшись, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Официанты в растерянности окружили нас. Я распорядился принести триста грамм водки».
Елена Стрельцова
