Дочь Эдуарда Успенского: "Отец сам стал драконом"

Дочь Эдуарда Успенского Татьяна вспоминает, что ее отец постоянно с кем-то воевал.

- От своей войны ничего не получил?

- Почему же? Получил! И влияния, и деньги. Он первым в советские годы стал бороться за авторские права. В 1973 году давал такие интервью, когда никто не смел даже заикнуться про свои права. Причем он всему придавал гласность. Он в автобиографии конца 70-х пишет, что, мол, я прохожу в Калуге, допустим, кафе «Чебурашка». А я хочу сказать, что Чебурашку я придумал! А когда эта система стала разваливаться, границы дозволенного у Успенского расширялись. Он шел вперед и заявлял о правах все больше и громче. Аппетиты увеличивались по мере развития ситуации. Под конец уже у него было «всё моё, а вы все - мои рабы». Борясь с чиновниками тоталитарной системы, он сам, по сути, был тоталитарным человеком!

- Но он был прав – почему же не бороться за свои права?!

- Да, но бренд Чебурашки помог создать художник Шварцман, нарисовавший мультяшного героя. И студия в лице мультипликатора Качанова и других людей. То есть, борясь за справедливость, Успенский сам стал драконом в конце. Как только он стал влиятельным, он стал так же хамски себя вести по отношению к другим. И в семье так же себя вел. А может, он всегда такой был, только со временем это развилось сильнее, дойдя почти до распада личности. Друзей, кто хоть раз не поддержал, считал предателями – такое разделение на своих-чужих. Вчера другом был, а сегодня предатель - равно враг. Так он почти со всеми рассорился, кроме Остера («Вредные советы»), пожалуй. Под конец рядом только Морозов был, мужчина-приживалка, который вроде как в «Гавани» был с ними, бывший КГБ-шник. У отца жил по несколько дней.

- Успенский добился авторских прав, на отчисления от бренда Чебурашки и других героев стал миллионером, обеспечив себе старость. Чего он еще хотел?

- Почета и уважения. Но все, за редким исключением, разбежались. Никто подчиняться не хотел. Почет и уважение принудительно получить очень сложно. Он ведь своим друзьям демонстративно свое величие показывал. Курляндскому, например. А людям это не очень нравится. Более простых людей напрямую обвинял, тех, кого не боялся потерять. К тому же алкоголизм плюс психопатия – это уже что-то тяжелое, наверное.

Сотрудничал с теми, кто с ним спал…

- Кого Успенский гнобил, например?

- У меня это в книге есть. Про Коваля, например. С ним дружил, а потом записал во враги. У писательницы одной детской был конфликт с издательством. Остер («Вредные советы») вписался в него. Подключил Успенского. И они стали ее давить. И во всех издательствах сказали, чтобыее не печатали. Просто так сказали. И всё. Ни одна ее сказка в течение нескольких лет не публиковалась, ни одно издательство с ней не разговаривало. Настолько слово Успенского влияло! А вы разве не знаете, что с женщинами, которым он давал интервью или помогал продвинуться, как писателям, он переспал почти со всеми? Если кто с ним не хотел спать, то им не помогал. С ним на радио никто не хотел работать. Элеонора Филина согласилась переспать, он ее одобрил как соведущую телепрограммы «В нашу гавань заходили корабли». А другие кандидатки отказывались с ним работать.На радио России ко всем приставал. Потерял самоконтроль. А нервы у него постепенно расшатывались. Невротическая ситуация автоматически означает зависимость. Человек начинает искать себе опору. Он ее находит в чем-то или ком-то другом. В алкоголе, в тоталитарной секте Столбуна, к которому Успенский привязался. И навязывал эту секту друзьям и родным. Меня туда отдал вместо пионерлагеря. В секте той были Ролан Быков, кто-то из семьи Бондарчука. Успенский искал опору в каких-то личных связях, в какой-то сильной женщине, которая будет по голове гладить и поддерживать. В каких-то друзьях, которые поддакивают.

- Успенский превозносил Столбуна, говорил о нем, да и женщин любимых слушал!

- Кстати, они не бескорыстные. Они его подмяли под себя и использовали - и деньги его, и влияние.

- Я осуждала грубость Успенского, он плохо с вами обращался. Но, Татьяна, попав в ситуацию борьбы, я начала понимать воинственность вашего отца, а его пример вдохновляет! Вы считаете надо молчать, не спорить?

- Нет. Чем больше молчишь, тем больше загнобят. Он не молчал, но слишком активно действовал, переходя на хамство, и если кто-то из друзей его не поддерживал, записывал их в смертельные враги. Вообще, я думаю, многое из семьи идет, когда кто-то подавлял в семье. У моего отца же отчим был, которого он ненавидел. Мать сразу вышла замуж, толком не отгоревав. Мало того, на могилу отца никто не ходил. Они вообще забыли, где он похоронен. А отчим был НКВДшник, у него тоже был сын, он его бил иногда. Я несколько лет назад поехала на Ваганьково. Подняла архивы. Так ничего уже не нашли.

Я видела: идет распад личности

- Считаете, ваш папа скандалами увлекся?

- Конфликтами, скорее.

- Татьяна, а по-вашему, идти на конфликт – неинтеллигентно?

- Конфликтовать можно без мордобоя и оскорблений. Публичное обличение – нормально, если другая сторона может ответить. И без хамства. Он воевал почти всегда. И это сделало его жестким, жестоким, бескомпромиссным. Архивом его никто не занимался. Морозов этот, который у него жил, просто забрал себе его жесткие диски. Вдова Морозова эти диски отдала журналисту Роману Супер, который за границу убежал сейчас.

- А получается, что вы, родная дочь, после смерти отца разоблачили его, показав истинное лицо…

 - Я и при его жизни это высказала. В той или иной форме. Пыталась достучаться до него. Он же жаловался на людей, ругал все время кого-то. Это же слушать невозможно было! И как на это можно было, молча смотреть? Я видела, что идет просто распад личности.

- Но потому, что вы с ним спорили, он вас без наследства и оставил в наказание?

- Но он без наследства оставил еще и внука, моего сына и будущих правнуков! А публично говорил, что все им! Думаю, он бы не осмелился сам. За него в конце его жизни решала его Елена, ставшая вдовой, от которой он зависел в силу старости и онкологии.

- Вы видели завещание, в котором он все оставляет вдове?

- Да. Я же хотела судиться, Филина мне даже адвокатов находила. Я в суд подавала, хотела оспорить завещание. Но потом пришла и написала заявление об отказе от наследства, чтобы у меня с этим был порядок. Теперь поздно говорить об упущенном наследстве.

- Это вы зря! У вас сын. Надо было отчекрыжить из наследства что-то. Вы – родная по крови наследница! Закон бы встал на вашу сторону!

- Я махнула рукой. Это бы означало войну: все время телевидение, все время надо что-то говорить, объяснять, спорить. Я только осмелилась что-то высказать, на меня накинулись всякие Усачевы (Андрей Усачев – детский писатель. прим.авт)

- С Усачевым я как-то общалась. Его книжки мой сын читает, кстати. Обожает его книги. Он поддерживал Успенского. И, кстати, не все от него так уж отвернулись. И премию его именем назвали!

- Елена всех отвадила. В дом к ним уже не ходили гости. Вот семья Михалковых «столетиями» трется у власти. Получает посты,награды, квартиры. Михалков печатал огромными тиражами себя, раздавал квартиры любовницам. И мой папаша такой же. Властный самодур. Михалковы зато любят и не обижают своих детей и близких, в отличие от моего папеньки. А так они одинаковые. А уж наши с ним отношения – это чернуха и концлагерь.

- То, что никто в гости не приезжал – мне говорили, он сам не хотел гостей, чтобы его видели в коляске…

- Его жена всех отваживала. Она москвичка, но у нее деревенские замашки, грубоватые, порой хамоватые. Тоже очень властная, как и он.

- Татьяна я за вас, меня возмущает то, как с вами обращался отец. Но борьба Успенского может вдохновить пострадавших! И вы ведь не выбрасываете, а хотите найти применения его архиву – тому лучшему, что от него осталось – значит, и в семейном плане Успенский в конечном итоге выиграл: у него прекрасная порядочная дочь, хотя им же и травмированная.

Анна ВЕЛИГЖАНИНА