Последнее интервью Юрия Соломина:«Артист, уходя, должен оставить зрителю кусочек своего сердца!»

В пятницу, 19-го февраля, минуло 9 дней со дня ухода Юрия Соломина, большого актера, любимого многими поколениями людей в нашей стране, и главы Малого театра, которым он руководил с 1988 года, придя на пост худрука, как он выражался «еще пятидесятилетним юношей», и до своего последнего дня на этом свете. Нам повезло поговорить с Юрием Мефодьевичем незадолго до его кончины в его легендарном кабинете в театре.

Юрий Соломин был невероятный профессионал, он легко сочетал требовательный подход с самым теплым гостеприимством. Если уж вы попали в его почти царский кабинет, вы могли рассчитывать и на искренность его хозяина, и на чашку прекрасного кофе от его бессменной помощницы-секретаря Галины. Впрочем, сам Юрий Мефодьевич предпочитал чай.

— Разговаривайте громче, пожалуйста, — предупреждает Галина, — Юрий Мефодьевич неважно слышит.

— Я слышу, Галя, но да-да, можно и погромче, — лучисто улыбается Соломин. — А вот, принеси-ка мне, пожалуйста, вчерашнюю статью о нашем театре, мне хочется похвастать.

И Юрий Мефодьевич рассказывает, как люди в зале плакали во время спектакля:

— Понимаете, у нас здесь, когда артист уходит со сцены, он должен оставить зрителю кусочек своего сердца. Артистам я говорю: надо играть так, чтобы возле театра стояла скорая помощь. Это метафора, конечно. Но Малый театр – он не терпит выдумки. И я не понимаю, почему это нужно великого драматурга Островского переиначивать и приделывать ему то, чего он не писал. Мы верны классическому искусству. Но сегодня о Малом театре не пишут. И по радио – я сейчас его больше слушаю, потому что лечу глаза, — ничего не говорят. Ни-чег-го!

— Не часто пишут, это правда.

— Потому что нет у нас скандалов, любезных сердцу журналистов. Потому что нужно сначала дорасти до Малого театра. Но на телевидении, например, умным разговорам предпочитают телепосиделки, когда скабрезности и откровенности вываливаются через край. А газеты пишут не о спектаклях, а о том, что театрами руководят 80-летние люди.

– Наверное, это тоже проблема.

— Для кого? Когда сместили Татьяну Доронину, о МХАТе, конечно, поговорили, но если мерить жизнь большими периодами, то что дальше будет с театром, неизвестно. А ситуация по отношению к Татьяне Васильевне была сложной и даже некрасивой! — Соломин ударил ладонью по столу так, что зазвенели чашки. — Возраст вещь серьезная, мы не вечные, и я все последнее время думаю: пожить мне для себя или продолжать свое дело. Я был готов уйти, но я не могу бросить театр, сказав «нет, я устал». А вы думаете, я не устал? Конечно, устал. Если говорить честно, есть человек, который служит в нашем театре и которого я рекомендую на свое место. Об этом знают наши работники. Он прекрасный артист. Он не то чтобы молод. Но и не стар.

— Думается, немало есть людей, которые и вас хотели бы сместить, как Доронину.

– Желающих дать под зад коленкой всегда хватало. Но не получится, никто тут зад не подставит. Я очень хорошо помню, как в 90-х делился МХАТ, потому я тогда был в министерстве культуры. Я помню, как Доронина билась за актеров, потому что Ефремов хотел оставить только одну часть труппы, а вторая выбрасывалась за борт. Я помню, чего стоило ей сохранить людей, в том числе и народных артистов, и дать им еще сцену! Если бы не она, многие давно бы уже умерли. Но так, как с ней самой поступили — это неприлично. Она глубоко переживает это и очень болеет. Но никому нет дела. Ее просто отбросили, и это ужасно. Это для нее смертельная обида — а кто будет отвечать за то, что уничтожили душу человека?

— Юрий Мефодьевич, вы бываете на спектаклях других театров?

— Мне это сложно. Во-первых, потому что я не выношу, когда кромсают и корежат классику, держа кукиш в кармане. А во-вторых, ко мне всегда подходят зрители, хотят поговорить. А мне, бывает, не до бесед. И я иногда жульничаю. Ухожу потихоньку в антракте — подхожу к вешалке и говорю в телефон: да, да, а что случилось? Выезжаю, ждите. И быстро сбегаю.

— Юрий Мефодьевич, но жизнь нельзя законсервировать, все меняется.

— Давайте уточним, как? Так называемый новый театр — это часто хайп на пустом месте. Нам в Малом театре тоже голышом на сцену теперь выходить? Вот потому я и ругаюсь иногда крепко. При этом я прекрасно понимаю, что такое современная популярная культура. У того же Сергея Шнурова есть прекрасные стихи и хорошие песни.

– Вы любите «Ленинград»?!

– Что же, в их песнях есть смысл, а мат в его стихах — ну что же, это современная поэзия.

– Как вам кажется, почему в России увеличивается пропасть между бедными и богатыми?

– Я не знаю. Я очень переживаю из-за этого. Я и сам рос в бедной семье. Мне кажется, что во всех областях нашей жизни происходит крен в сторону назначенцев, временщиков, непрофессионалов. Меня это пугает. Если бы я взялся снимать фильм, там был бы эпизод, как в Кремль вызывают наших форбсов миллиардеров и говорят, чтобы каждый регулярно по миллиончику перечислял нуждающимся, которых у нас все больше и больше. Это фантазия, но сколько у нас силовики раскрывают экономических преступлений? Так почему бы наворованные деньги не отдавать в специальный фонд на лечение людей?! У нас достаточно порядочных людей, кому можно такое дело доверить. Какой была Лиза Глинка.

– Достаточно ли? Некоторые считают, что советский эксперимент негативно сказался на нации.

– Мне трудно об этом судить. Но в советское время на многое смотрели по-другому. Как-то более по-человечески что ли. Пьяниц забирали не в тюрьму, а в вытрезвители. Мыли, приводили в порядок и отправляли подметать улицы. Я на Петровке жил тогда и хорошо помню таких дворников. Мне такой подход нравился.

Захаровский артист

Юрия Соломина мы любим за многие его прекрасные роли. Одна из таких — его роль грустного Трактирщика в фильме «Обыкновенное чудо». На самом деле Трактирщика должен был еще играть Александр Збруев. Но то ли знаменитого ленкомовца чутьё подвело, то ли звездность, но только от роли он отказался, и Захаров позвонил Юрию Соломину, к тому времени уже прославленному «адъютанту его Превосходительства». И вот в 1977 году Соломин приглашен на встречу с Захаровым.

-Я даже не знал, что это уже пробы, — вспоминал Юрий Мефодьевич. — Зашел к Захарову в кабинет, вижу — а там уже Екатерина Васильева. Что происходит — понятия не имею.

Оказалось, хитроумный Марк Захаров хотел посмотреть на них вместе.

-...чтобы сразу понять, как мы монтируемся, — объяснял Соломин.

Решение было готово через три минуты.

-Я бы хотел, чтобы вы вместе снимались у меня в фильме, — просто сказал режиссер.

Работа Юрия Соломина была уникальна.

-Он легко и естественно стал «захаровским артистом», — вспоминает дочь Марка Захарова Александра.

Елена Стрельцова