"Был бы человек, а статья всегда найдется": юрист - о суде вдовы Баталова с Цивиным с Дрожжиной
Два года длятся судебные разбирательства вдовы Алексея Баталова Гитаной Леонтенко с юристом Михаилом Цивиным и его супругой Натальей Дрожжиной. Свое мнение по поводу этой истории высказал Заслуженный юрист РФ Сергей Донцов.
- Даже не юрист по образованию знает, что так называемое уголовное право много десятилетий опирается на презумпцию невиновности, то есть на предположение того, что подозреваемый или уже обвиняемый в преступлении невиновен, - говорит Сергей Евгеньевич. - И задача правоохранительных органов из этого исходить, а не ставить в своей деятельности задачу доказать обратное. Все собранные факты следует оценивать, опираясь на принцип невиновности, и только если есть, конечно же, добытые законным путем неопровержимые факты виновности подозреваемого (обвиняемого), привлекать лицо к уголовной ответственности.
Теория уголовного права знает гуманную составляющую, заключенную в том, что «лучше не наказать сто виновных, чем наказать одного невиновного». Принцип гуманизма – одна из задач Уголовного кодекса РФ, и уголовное законодательство обеспечивает безопасность человека (см. раздел 1 УК РФ). Вот только на практике чаще всего все происходит совсем иначе.
У каждой профессии есть мрачноватые и даже циничные «шуточки». Между тем они отражают суть приложения этой профессии на определенных этапах жизни общества в зависимости от идеологии, которую смоделировала утвердившаяся в государстве власть. Работая в свое время в Военной коллегии Верховного Суда СССР, я много раз видел реальное воплощение этих «шуточек» применительно к живым людям и было понятно, что «шуточки» возникли не сами по себе, а были порождены господствующей античеловеческой идеологией, которую модно называть периодом сталинских репрессий - им был дан старт в 1927 году, а промежуточный финиш возник лишь в 1954-м.
В Военной коллегии я прочитал книгу Генерального прокурора СССР А.Я.Вышинского «Теория доказательств» и его доклад «К положению на фронте правовой теории» (1937), где научно обосновывалось только одно доказательство – признание подозреваемым своей вины. Признание это добывалось любыми средствами: голодом, шантажом, угрозами, жестоким избиением, так как цель оправдывала все средства. После так называемого разоблачения культа личности Сталина многие ретивые «опера» и «следаки» сами получали приличные сроки тюрьмы, а автор теории Вышинский, будучи постоянным представителем СССР при ООН, предпочел не возвращаться из США и неожиданно скоропостижно умереть.
Вот «шуточка», вынесенная мною в название статьи, была популярна в среде работников НКВД – МГБ у советских чекистов-контрразведчиков. Да и позже, и сейчас она является сверхзадачей ряда работников правоохранительной и судебной системы, несмотря на всю красоту конституционных деклараций и нравственных посылов из наших кодексов.
Прочитав нашу Конституцию, мы можем быть как будто абсолютно спокойны: ни сума, ни тем более тюрьма нам не угрожают. По жизни видим, что даже в условиях идиотских западных санкций голод гражданам России не угрожает. При условии, конечно, что народы России не поведутся на лживые призывы социалистов и коммунистов опять строить казарменный социализм и на его основе торжество коммунизма. Хочу напомнить, что до 1991 года 74 года строили и даже зари коммунизма не увидели!
А что же с тюрьмой? Опять же, согласно нашей Конституции, гражданин и человек может попасть в тюрьму только в исключительных случаях, на основании сложной законодательной процедуры, так как «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» и защита этих ценностей – «обязанность государства» (ст. 2 Конституции). В Конституции есть масса статей, призванных защитить человека от произвола со стороны правоохранительных, следственных органов и судов (см. статьи с 45 по 50 Конституции). Либерально-демократическая Конституция как будто полностью гарантирует человеку исключение сталинского единственного абсолютного доказательства из теории доказательств Вышинского – это признание своей вины. Здесь как бы создан непробиваемый барьер: например, презумпция невиновности обвиняемого до вступившего в силу приговора суда и плюс к этому обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность (ст. 49 Конституции). Также «никто не обязан свидетельствовать против себя самого» (ст. 51 Конституции).
На практике же ссылка обвиняемого на статьи 49 и 51 Конституции РФ чаще всего расценивается следствием как противодействие объективному расследованию обстоятельств дела, и отказ от дачи показаний может повлечь арест подозреваемого, так как он может еще, находясь на свободе, оказывать влияние на ход расследования.
Следователю удобнее «работать» с обвиняемым, когда тот арестован: психологический стресс от ареста облегчает беседы о его виновности, да и ходить за обвиняемым посредством повесток не надо – он всегда в зоне доступа. Это, правда, действует на обвиняемых-новичков, а неоднократно судимому и в камере не хуже, чем дома.
Обратим внимание на то, что если подозреваемый арестован, то следствием перейден некий законодательный Рубикон, так как в случае оправдания уже обвиняемого судом придется отвечать за свои юридические ошибки, а это как минимум увольнение от должности. Значит, надо додавливать изо всех сил. Это же касается и прокурора, прозевавшего ошибки следствия.
И уголовный, и процессуальный кодексы испокон веков требуют от служителей Фемиды строго следовать требованиям буквы закона и не допускать своевольного толкования норм уголовного и процессуального права. Более того, и дознаватель, и следователь, и судья обязаны принимать решения согласно голосу своей совести.
Старшее поколение помнит неуклюжую попытку советской власти внедрить так называемый «Моральный кодекс строителя коммунизма», правила которого были взяты напрокат из Нагорной проповеди Иисуса Христа и могли быть применены только к людям, верующим в Бога. Нигилистам-атеистам это было не понять. С этим связана и вторая проблема: добро и совесть – это в первооснове и чистоте исключительно духовные, но не юридические понятия. Мудрый философ Гаман давно заметил, что заформализованная в законе нравственность – это не более чем этическая риторика, т.е. поговорили о ней, но вернулись к сухим и жестким правилам буквы закона, где нравственность лишь на бумаге.
Это повсеместно подтверждается в юридической досудебной и судебной практике. Президент В.В.Путин в посланиях к Федеральному Собранию не раз настаивал на укреплении так называемых «духовных скреп», но в последние годы перестал их вспоминать, почувствовав, что риторикой их не создашь. Он стал чаще требовать на расширенных коллегиях МВД, Генпрокуратуры и Следственного комитета не превращать уголовное право в инструмент разрешения хозяйственных и гражданско-правовых споров и избегать явного обвинительного уклона в своей практике.
Президента на коллегиях слушают и что-то записывают в блокнотики, но тут же отчитываются за свою работу количеством возбужденных уголовных дел.
Помимо указанных в ст. 10 и 11 Конституции РФ государственных властей, есть и еще одна – средства массовой информации, которые за глаза называют четвертой властью. В Конституции о них ни слова нет, но они способны быть не только рупором конституционных властей, но и сами создавать «общественное мнение», настраивая на определенную волну неизвестный нравственным наукам «коллективный разум», влияющий на сознание конкретных людей, в том числе работающих в правоприменительных органах.
В этой связи никак нельзя забывать о сталинских процессах над так называемыми «врагами народа», когда еще до приговора «общественное мнение», опубликованное в «Правде» и иных массовых изданиях требовало от судов высшей меры социальной защиты – расстрела. История того мрачного периода не знает случаев, чтобы суд или трибунал к голосу этого «общественного мнения» не прислушался, так как «неприслушным» судьям был только один путь – на скамью подсудимых со всеми вытекающими последствиями. Если от работников полиции, следователей и судей наши кодексы требуют соблюдать нравственные нормы и действовать по совести, то к четвертой власти это как бы отношения не имеет.
Действующий закон «О средствах массовой информации» нацелен на некую объективную оценку всего происходящего. Вот здесь еще одна серьезная проблема, суть которой в том, что самый чистый разум не способен ни к какому «объективному» мышлению. Обыватель любит наблюдать всякие «журналистские расследования». Как-то совершенно очевидно даже на уровне примитивного здравого смысла, что лечить болезни должен дипломированный врач, а вот квалифицировать деяния как преступные или нет может любой. Наши телеканалы спокойно показывают передачи, где не юристы и вообще люди с непонятной биографией и моральным обликом с пеной у рта судят и рядят о том, о чем они и представления не имеют.
Есть журналисты, которые принимают в этом самое активное участие, забывая, что и для них существует Кодекс профессиональной этики. Вот эта «желтизна» и «бульварщина» сильно вредят образу в общем-то красивой и полезной профессии журналистов.
Примеров сказанному много, но я приведу лишь один, и наиболее примечательный. Он известен многим и даже тем, кто не смотрит передачи Андрея .Малахова «Прямой эфир» и «Русские сенсации», где как раз и собираются упомянутые выше свидетели того, чего они не видели и не слышали, с текстом: «я не юрист, но я считаю это преступлением».
Этот тот случай, когда виновных не определяют, а назначают. Ведь как-то не боятся, что их ложь – это не кухонная сплетня, а клевета – преступление против свободы, чести и достоинства личности.
Журналистские расследование и тем более всякого рода телевизионные скандальные разоблачения вообще находятся как бы вне сферы юридической ответственности и прикрыты форматом «давайте это обсудим» или «пусть говорят» и якобы это же не осуждение, а обсуждение и мало ли что говорят. Между тем, именно с этих передач г-на Малахова и началось несказочное превращение договора ренты, заключенного Н.Дрожжиной и вдовой известного советского артиста А.Баталова Г.Леонтенко в уголовное дело о мошенничестве Н.Дрожжиной и ее супруга М.Цивина, и не просто мошенничестве, а совершенном организованной группой лиц (ст. 159 ч.4 УК РФ).
Именно телевизионное расследование (за 1,5 года более 50 передач) сформировало некое общественное мнение о якобы корыстной цели, которую преследовали Дрожжина и Цивин, вводя Леонтенко в заблуждение о том, что имущество Леонтенко и ее дочери Марии переходит согласно правилу договора ренты в собственность Дрожжиной в обмен на полученное обязательство периодически выплачивать получателю ренты (Марии, дочери Алексея Баталова) ренту в виде определенной суммы.
Леонтенко заявляет, что не знала о том, что имущество по договору ренты переходит в собственность плательщика ренты – Дрожжиной. Если не знала, так надо было получить недорогую консультацию у юристов, которых сейчас пруд пруди. Но именно Леонтенко настаивала на заключении и регистрации в Росреестре договора ренты, что подтвердил в Замоскворецком суде свидетель И.Цыбин (есть информация в «Московском комсомольце» от 19.08.22). Если бы Дрожжина и Цивин хотели «обокрасть» вдову и дочь Баталова, то им договор ренты был не нужен, так как у них на руках была генеральная доверенность на управление имуществом семьи Баталова.
Следствие во всей этой истории увидело корыстную цель Дрожжиной и Цивина, но эта цель в форме имущественного интереса заложена непосредственно в ст.583 ГК РФ, так как плательщики ренты (Дрожжина и Цивин) по закону получат в собственность имущество рентополучателя (дочери Баталова), но только если она умрет раньше них. С учетом большой разницы в возрасте и пучком болезней у Дрожжиной и Цивина шансов обогатиться у них практически не было.
Между тем, дело катится к приговору, и общественное мнение жаждет крови. Превращение чисто гражданско-правового вопроса в уголовное дело – это явный пример еще одной мрачной поговорочки: «закон — что дышло: куда повернешь — туда и вышло». Есть и еще одна модная некогда у следаков-чекистов: «то, что вы еще на свободе – это не ваша удача, а наша недоработка». Этак дело пойдет – мы быстро докатимся до 1937 года. В СССР можно было пожаловаться на злоупотребление правосудием в Отдел административных органов ЦК КПСС, а сейчас куда? Жалоба в Конституционный Суд даже не будет им рассмотрена, так как не вступили в силу решения судов, а потом будет поздно.
