Отар Кушанашвили: Андрей Малахов, Диана Шурыгина и зашкаливающий уровень бесстыдства

История (переросшая в эпопею) Дианы Шурыгиной, история, которой очень подходит поговорка "Все божья роса", - это наш общий гомерический провал. Но про провал я скажу, и скажу много слов, ниже, а пока - про манеры и лексику. Даже больше про лексику. То, как у А.Н. Малахова формулируют мысли, - чтобы ТАК формулировать, поверьте филологу, надо обладать особенным талантом в области риторики. Знаю, что АНМ не будет возражать против того, что я наблюл давным-давно, но говорю об этом только сейчас, после дивного в кавычках дивертисмента в полуистеричном исполнении дотоле уважаемой мной Ольги Львовны Свибловой. У многих людей, подобных ей, как писал Станислав Ежи Лец (который, при всем остроумии, на малаховском шоу был бы не жилец,), "интересный дефект общения - они не понимают иронии". Тут важно понимать вот что: приведенный постулат суть продолжение мысли: "Там, где все портит избыточная патетика, все может спасти ирония". Иногда в союзе с сарказмом. Я хочу, чтобы вы все это прочитали и усвоили. Один очень умный человек сказал, что все многообразие драматических коллизий основано на 36 повторяющихся сюжетах: мольба, спасение, внезапное несчастье, месть, безумие, честолюбие, далее по списку. А вы думали, что такое Лев Толстой, а вы полагали, что есть весь Шекспир? А Томас Манн? А Диккенс? (Прошу прощения у бывших, настоящих и будущих вурдалаков из Дома-666, что щеголяю напрочь неведомыми им фамилиями, про которые ни в "Жизни", ни в "Татлере" не встретишь ни строчки). Все эти почтенные господа оставили мне, Малахову, вам великую литературу, а великая литература есть набор типических конфликтов. Вот именно эти конфликты вы и наблюдаете либо ежедень, либо изолированно в "Пусть говорят". Ведь, по гамбургскому счету, Свиблова Ольга, Рустэм Солнцев, я и Диана Шурыгина - это одно: сплошное честолюбие да мольба пополам с безумием. Характеристики нравственных физиономий - одинаковая. Сложно пишу, да? Как про пассионарную теорию этногенеза, да? Если проще, на такие шоу ходят, потому что "хочут свою вченость показать"; там все меньше и реже появляются такие сентиментальные уродцы, как я. Во время съемок программы про пресловутую Шурыгину с площадки убежала славная девушка Наташа, совершенно деморализованная происходившим, и я чувствую перед ней вину, и я готов попросить у нее прощения (Наташа тоже жертва насилия, а теперь еще и жертва балагана), хотя, казалось бы, я-то в чем виноват? Мне даже микрофон не выдали, но к черту блохоискательство, "всегда можно найти повод быть несчастливым". Я хожу к Малахову, чтобы сверить свои часы с его часами, чтобы узнать, насколько стерилен мир, насколько он мертв, насколько безжизненны селебрити, говорящие газетными заголовками, но уже считающие себя виртуозами в заплевывании оппонентов. Знаменитостей парализует страх забвения, все остальные хотят стать знаменитостями. Слава и успех не тождественны счастью; но как об этом скажешь, как это внушишь девочке, когда у тебя один микрофон на троих, а сама она смотрит на свое изображение на плазме с нескрываемым удовольствием, а когда ее костерят, моментально меняет регистр: "Губя печально дни младые, Приметно вяну я, родные!". Я и сам был таким долгое время, посему знаю, что и о чем говорю: для подавляющего большинства участников малаховского шоу участие в нем - возможность показать всему миру высочайший класс неостановимого самолюбования. Публицист Валерий Зеленогорский, один из самых остроумных пишущих малых, сетует, что в телевизоре одна "концентрированная падаль", виной чему - "отрицательная селекция". Так и есть, но тупицы вселенские - это ладно, им хватает своей смердящей реальности, они воплощают безжизненную штампованно-канцелярскую виртуозность. Хуже другие. О которых я спросил Малахова, напомнив ему о редакторской колонке в "Стархите". Людишки, о которых писал в своем журнале культовый А.Н. Малахов и которые хотят попользовать Шурыгину, покуда о ней судачит жадная до грязи страна, - эти люди много хуже тех, кто участвовал в ульяновской оргии. Людоедство и ток-шоу - понятия, находящиеся при всем различии смыслов в глубинном родстве. Намекал товарищу (своему) Малахову, говорю начистоту вам: и Шурыгину, и китайца в зале, и экспертов-брешущих бобиков, и блогеров, и какого-нибудь Артемия Лебедева, и Ольгу Свиблову, беспричинно обрушившуюся на меня, и Бородину, обидевшуюся на меня, - всех спасает лишь одна простая деталь - зашкаливающий уровень бесстыдства. Малахов же умеет, как я (только мы вдвоем и умеем) перевести эпический масштаб в интимное измерение, и я еще раз прошу прощения у девушки Наташи, сбежавшей из зала; я не знал про ее боль, про нее не судачит страна, но пусть она знает, что мне тоже больно, я просто научился боль скрывать.   Отар КУШАНАШВИЛИ