Отар Кушанашвили: Убийство, любовь и Андрей-Наше Все-Малахов

Наш звездный колумнист Отар Кушанашвили принял участие в программе Андрея Малахова на "Первом канале", которая была посвящена певице Ирине Круг. И рассказал в сердцах ProZvezd, что он думает про саму Ирину, Малахова и "лютую печаль утекающей жизни"... - Ирину Круг я в первый раз увидел в гримерке Михаила Круга; она была ниже травушки, тише воды, но очень приветливо улыбалась, скромненько сидя в уголочке. Тогда ее покойный муж и мой товарищ Михаил гремел везде "Владимирским централом", начиненным пусть не полнозвучной, но вполне себе глубокой рапсодией, но любил я его не из-за хита начальников и узников каменных мешков. Круг вышел на сцену, когда культ романтического, с кричащими перегибами, поведения, не просто не изжил себя, а густопсово расцвел. Невменяемость приветствовалась, а Михаил Круг вышел обычным парнем - и сразу стал протагонистом. Это от него я услышал, что в мире больше нет приватности, что мир пустеет, и в этом пустеющем мире, отрицающем приватность, люди доверяют только глазам и голосу. Интонация имелась в виду; если б строчку "там, где суровыми нитками сшиты край земли небесный приют" спели Баста или Пелагея, Лепс или Гагарина, я б сплюнул в сердцах. Интонация. На Первом канале Андрей-Наше Все-Малахов посвятил Ирине Круг целый, отдельный выпуск, и сам же затеял релевантный разговор о том, как сбываются мечты, но сначала даже не о том шла речь, из чего эти мечты сделаны, а о сакральном - "из какого сора растут стихи". Мне представляется, что об этом надо говорить часто: Ира после того, как убили ее и нашего Мишу, осталась одна и без денег. В доме, в котором теперь не хотелось находиться ни секунды. Сделаем паузу: представьте себе этот ужас. Помогли нрав (Ира, простая челябинская девушка, не из тех, кто смотрит на вещи мрачно), сынуля и друзья, первейшие из которых - супруги Цыгановы. Большинство наших людей приучить к обыкновенным жалости - все равно что лошадь учить считать. Мы-то с вами знаем, что в мире всегда найдутся люди, которые будут любить нас, и люди, которые захотят вам сделать больно; и часто это одни и те же люди. Ире пришлось самой это познать. Она, кстати, петь не собиралась. Понятно, что Ира Круг не Тина Тернер и даже не Шакира, но верно найденная интонация помогает женщинам, слушающим ее незатейливые пьесы, справиться с лютой печалью утекающей жизни, где есть токмо одна радость - любовь. Она же - смысл, без которого жизнь становится израсходованной житухой. Она не напирает ни на изящный эротизм, как когдатошняя Ветлицкая, ни на эксплицитную сексуальность, как когдатошняя Салтыкова, - а на интонацию. Она и Малахову об этом сказала. Она - та самая девушка из великого фильма "Филадельфия": "Я не виновна, я не безвинна, я просто хочу выжить". А Малахов-то, Малахов! Он, против прежних времен, полон сочувствия, и даже нарратив его дышит сочувствием к герою. Он понимает: история Иры Круг, на каком бы хронотопе она не зиждилась, линейном или нет, - это история воскрешения, одоления себя и обстоятельств. И он, как и подобает протагонисту, направляет разговор в правильное русло - туда, где главное - просто жизнь, просто вера, просто надежда. И, конечно, интонация. Отар КУШАНАШВИЛИ